32868
17
Предлагаю посмотреть фотографии, за которые авторов уволили с работы.
Группа ТРИВА — это фотографы Владимир Воробьев, Владимир Соколаев и Александр Трофимов, работавшие на рубеже 70–80-х годов при Кузнецком металлургическом комбинате (КМК). Впрочем, хроники работы завода среди их снимков — в абсолютном меньшинстве.
Однажды их выгнали с основного места работы за очернение социалистического образа жизни, им пришлось уничтожить часть архивов, и они стали свободно заниматься фотографией.
«Мы брали в руки фотоаппарат и в свободном режиме шли по улице, называя это „свободной охотой“ и не имея никакой конечной цели. Только в этом режиме я приходил с полной пленкой материала», — рассказывает Владимир Соколаев — один из участников группы.
Однажды их выгнали с основного места работы за очернение социалистического образа жизни, им пришлось уничтожить часть архивов, и они стали свободно заниматься фотографией.
«Мы брали в руки фотоаппарат и в свободном режиме шли по улице, называя это „свободной охотой“ и не имея никакой конечной цели. Только в этом режиме я приходил с полной пленкой материала», — рассказывает Владимир Соколаев — один из участников группы.
×
«Заливка льда на стадионе „Металлург“», Новокузнецк, 11 февраля 1984 года.
Участники ТРИВА не расставались с камерами и за пределами завода и рабочего дня. В результате большая часть работ — это повседневные сценки на улицах Новокузнецка 80-х годов.
Принципы, по которым снимали фотографы ТРИВА, — отказ от ретуши и кадрирования отснятого материала. Но главное — полный отказ от постановочных кадров. Все, что происходит в кадре, происходит на самом деле; человек с камерой никогда не подсказывает героям, как делать это фотогеничнее, и не просит повторить упущенный им момент.
Участники ТРИВА не расставались с камерами и за пределами завода и рабочего дня. В результате большая часть работ — это повседневные сценки на улицах Новокузнецка 80-х годов.
Принципы, по которым снимали фотографы ТРИВА, — отказ от ретуши и кадрирования отснятого материала. Но главное — полный отказ от постановочных кадров. Все, что происходит в кадре, происходит на самом деле; человек с камерой никогда не подсказывает героям, как делать это фотогеничнее, и не просит повторить упущенный им момент.
«Соревнования Горпромторга по производственной гимнастике», школа № 62, Новокузнецк, Сибирь. 10 апреля 1983 года.
Этот принцип невмешательства был весьма нетипичен для официальной советской фотографии, где часто даже известные исторические фото (например, «Знамя Победы над Рейхстагом») разыграны перед камерой.
«В СССР 90 % газетной фотографии снимались как кино, начиная с подбора реквизита, — комментирует куратор Евгений Иванов. — Надо снять героя-тракториста? Переоденем его и поставим не возле трактора, на котором он работает, а возле нового трактора. От фотографа требовалась не реальная жизнь, а жизнь такая, какой она должна быть, отредактированная в идеологических целях».
Отказаться от постановки и снимать жизнь как есть, в том числе и в сложных условиях (например, заводских цехов), фотографы ТРИВА смогли в том числе и благодаря тому, что на рубеже 70–80-х годов у них завелись японские «Кэноны» и немецкие «Лейки». Отвечая на вопросы новосибирской публики, приехавший на открытие участник ТРИВА Владимир Соколаев рассказал, что «Зенитом» и другими советскими камерами многое из показанного снять бы не удалось, да и вообще обретение «Кэнона» стало для группы поворотным моментом.
Этот принцип невмешательства был весьма нетипичен для официальной советской фотографии, где часто даже известные исторические фото (например, «Знамя Победы над Рейхстагом») разыграны перед камерой.
«В СССР 90 % газетной фотографии снимались как кино, начиная с подбора реквизита, — комментирует куратор Евгений Иванов. — Надо снять героя-тракториста? Переоденем его и поставим не возле трактора, на котором он работает, а возле нового трактора. От фотографа требовалась не реальная жизнь, а жизнь такая, какой она должна быть, отредактированная в идеологических целях».
Отказаться от постановки и снимать жизнь как есть, в том числе и в сложных условиях (например, заводских цехов), фотографы ТРИВА смогли в том числе и благодаря тому, что на рубеже 70–80-х годов у них завелись японские «Кэноны» и немецкие «Лейки». Отвечая на вопросы новосибирской публики, приехавший на открытие участник ТРИВА Владимир Соколаев рассказал, что «Зенитом» и другими советскими камерами многое из показанного снять бы не удалось, да и вообще обретение «Кэнона» стало для группы поворотным моментом.
«Электрослесарь на коксовой батарее», КМК, Новокузнецк, 1980 год.
Это фото — слегка абсурдистское и сюрреалистичное — выглядит задуманным специально, но это не так. На нем изображен мастер, пришедший в цех КМК чинить часы, но у коксовой батареи местами выделяется газ, от которого человек пьянеет. Опьяневший мастер вышел на улицу, чтобы прийти в себя на свежем воздухе, — и его снял проходивший мимо фотограф Владимир Воробьев.
Это фото — слегка абсурдистское и сюрреалистичное — выглядит задуманным специально, но это не так. На нем изображен мастер, пришедший в цех КМК чинить часы, но у коксовой батареи местами выделяется газ, от которого человек пьянеет. Опьяневший мастер вышел на улицу, чтобы прийти в себя на свежем воздухе, — и его снял проходивший мимо фотограф Владимир Воробьев.
«Опала куриной тушки»
Полный отказ от припудривания реальности в итоге и прекратил официальное существование группы ТРИВА. Она была официально зарегистрирована в 1981 году, успела принять участие в 19 выставках (в том числе и зарубежных), но в начале 1982-го партийные чиновники и КГБ заподозрили в стилистике ТРИВА очернение социалистического образа жизни.
Полный отказ от припудривания реальности в итоге и прекратил официальное существование группы ТРИВА. Она была официально зарегистрирована в 1981 году, успела принять участие в 19 выставках (в том числе и зарубежных), но в начале 1982-го партийные чиновники и КГБ заподозрили в стилистике ТРИВА очернение социалистического образа жизни.
«Поход джентльменов в гости», Новокузнецк, 1980 год
ТРИВА не гнались за яркими внешними эффектами. Многие фотографы хорошо понимают, как сразу впечатлить зрителя и превращают фотографию в цирк — кто выше залезет. У ТРИВА же — простые истории простым языком. Но это простота, как у Чехова, — внешняя простота, за которой скрывается глубина и чистота и емкость языка, которой нужно учиться годами.
ТРИВА не гнались за яркими внешними эффектами. Многие фотографы хорошо понимают, как сразу впечатлить зрителя и превращают фотографию в цирк — кто выше залезет. У ТРИВА же — простые истории простым языком. Но это простота, как у Чехова, — внешняя простота, за которой скрывается глубина и чистота и емкость языка, которой нужно учиться годами.
«Счастье, проходящее мимо», Новокузнецк, 1 мая 1983 года
Эти фотографии — шедевры, потому что они — не про эффекты, а про человеческую жизнь, про вопросы бытия. Вот, например, «Счастье, проходящее мимо» — рядовая ситуация на демонстрации оборачивается целой притчей. И чисто технически эта притча передана ясно и четко, тут нет ничего лишнего, все работает на одну идею.
Эти фотографии — шедевры, потому что они — не про эффекты, а про человеческую жизнь, про вопросы бытия. Вот, например, «Счастье, проходящее мимо» — рядовая ситуация на демонстрации оборачивается целой притчей. И чисто технически эта притча передана ясно и четко, тут нет ничего лишнего, все работает на одну идею.
«Коридор роддома. Кефир после родов», 1-й клинический роддом, Новокузнецк, Сибирь, 29 июня 1981 года.
«Книжный магазин. Отдел букинистической литературы», Улица Кирова, Новокузнецк, Сибирь. 21 января 1983 года.
Кроме художественной значимости, датированные с точностью до дня, фото ТРИВА ценны и как исторический документ: «Для нас уличная фотография — это единственный способ свободно снимать. Мы фактически фиксировали историю своего города. Другого способа не было. Нас никуда не пускали, никуда не приглашали. Наша мотивация была — съемка нашей истории, что происходит, чем дышит город», — говорит В. Соколаев.
Кроме художественной значимости, датированные с точностью до дня, фото ТРИВА ценны и как исторический документ: «Для нас уличная фотография — это единственный способ свободно снимать. Мы фактически фиксировали историю своего города. Другого способа не было. Нас никуда не пускали, никуда не приглашали. Наша мотивация была — съемка нашей истории, что происходит, чем дышит город», — говорит В. Соколаев.
«Венок для собаки». Дети пришли в школу и увидели собаку, которую решили одарить цветами.
На фотографиях «Манифеста ТРИВА» действительно много того, что захлестывает социальные сети волной ностальгии под лозунгами «у нас было настоящее счастливое детство без „айфонов“, но с глубокими лужами, песочницами и совочками».
На фотографиях «Манифеста ТРИВА» действительно много того, что захлестывает социальные сети волной ностальгии под лозунгами «у нас было настоящее счастливое детство без „айфонов“, но с глубокими лужами, песочницами и совочками».
«Игры в «резинку», двор на улице в Тольятти, 9 мая 1985 года.
Фотографии позволяют нырнуть в эту лужу (или песочницу) детства с головой: если вы застали те времена хоть в полумладенчестве, пара сотен фотографий удивительным образом активизируют какие-то вроде бы запечатанные и убранные в архив пласты памяти.
Фотографии позволяют нырнуть в эту лужу (или песочницу) детства с головой: если вы застали те времена хоть в полумладенчестве, пара сотен фотографий удивительным образом активизируют какие-то вроде бы запечатанные и убранные в архив пласты памяти.
«Один в ванной», пока надевают сухие штаны на одного ребенка, другой дожидается своей очереди в ванной, Дом ребенка № 2. Новокузнецк, 29 мая 1981 года.
С другой стороны, многое на этих фотографиях способно слегка отрезвить ностальгирующих. Кто-то заметил, что такие снимки могли бы служить обвинительными документами на гипотетическом процессе против государства под названием СССР.
С другой стороны, многое на этих фотографиях способно слегка отрезвить ностальгирующих. Кто-то заметил, что такие снимки могли бы служить обвинительными документами на гипотетическом процессе против государства под названием СССР.
«Перекур на газовом баллоне», такая русская забава.
Но в целом фотографии группы не воспринимается как «чернуха» — скорее вдохновляют и вызывают нежность к людям.
А главное — работают как машина времени: зритель словно гуляет по сибирскому городу тридцатилетней давности — иногда он подглядывает бытовую сценку незамеченным, иногда сталкивается с обитателями прошлого лоб в лоб, и те смотрят на него (путешественника во времени) подозрительно и с любопытством.
Но в целом фотографии группы не воспринимается как «чернуха» — скорее вдохновляют и вызывают нежность к людям.
А главное — работают как машина времени: зритель словно гуляет по сибирскому городу тридцатилетней давности — иногда он подглядывает бытовую сценку незамеченным, иногда сталкивается с обитателями прошлого лоб в лоб, и те смотрят на него (путешественника во времени) подозрительно и с любопытством.
Ссылки по теме:
- Ядерный поезд
- Бронетанковый музей в Кубинке
- Жизнь в СССР: хорошо или плохо?
- Самые успешные зимние Олимпиады СССР
- “Новые товары” 40 лет назад
Новости партнёров
реклама
А канон и сейчас-сила!
"..Отрезвить ностальгрующих.." дык вроде никто не говорит что СССР это был абсолютным раем, но имхо общественный строй был более человечным, более душевным что-ли.